[Anka-13]

Пусть тут тоже лежит. Мне просто очень скучно.
Сцена в Петропавловской крепости. Доманский,который безумно любит Элизабет.Элизабет,которая безумно любит Орлова...Всем плохо-автор упорот.

Узники

Очередная холодная петербуржская ночь. Завывает ветер с Невы, продувая камеру. Кажется, что каждый камень , из которых сложены стены – как живое существо хочет выпить все тепло из тела мужчины, сидящего на полу. Но тот, словно не замечает этого холода, припав ухом к стене, он вслушивается в звук, доносящийся из соседней камеры.
Там тихо плачет девушка и, периодически, захлебываясь кашлем, повторяет только одно имя.

«Алеша... Алеша…Алёшенька…» - доносится из-за стены.
Доманскому, которому, это невыносимо слушать, было тяжело вдвойне.
Помимо, привычной уже ревности, его терзало беспокойство за здоровье Елизаветы. Тюрьма медленно убивала ее, тюремный лекарь оставлял девушке микстуру, но зная нрав Лизы, Доманский мог бы поклясться, что она выливает ее или вовсе не прикасается к бутыли.
Очередной приступ кашля оборвал мысли Михаила.
-Лиза. Лизонька, милая. - Зовет он. Благо камни в бастионе, подогнаны друг к другу так, что между ними есть щели, которые кто-то поленился замазать и лишь заткнул сеном. Одну из таких щелей, Доманский и выпотрошил в минуты отчаяния, желая хоть как-то быть ближе к обожаемой Лизе. Теперь это было для двоих заключенных средством связи.
- Миша…- не сразу отзывается девушка.- Миша, я больше не могу. Мне так плохо…
-Лизонька, пожалуйста, скажи мне, принимаешь ли ты микстуру?
-Какой в ней смысл?! Я все равно умру здесь. Не от болезни, от горя… не важно, для меня есть только одно лекарство, только он…он…жив ли он?!- девушка вновь зарыдала.
«Мне бы сейчас больше сил…я бы раскидал все эти камни, я бы разрушил эту стену. Хотя бы эту. Лишь бы ближе к ней...» Доманский сидел, прикусив губу, чтобы не взвыть зверем. Но поборов себя он лишь сказал:
-Все будет хорошо, дорогая моя… Все будет…хорошо.
Просто пусть верит, она живет этой верой. А вновь озвучить свои мысли, касательно этого мерзавца Орлова, Доманский не мог, он не хотел становиться врагом для Лизы. Боялся своими словами причинить ей еще большею боль.
-Спи. Пусть тебя лечит хотя бы сон. Я буду тут, совсем рядом.- Доманский улыбнулся, вспомнив время, когда они с Лизой путешествовали по Европе, и где бы они не останавливались, девушка просила, что бы Михаил был в соседней комнате. И только он знал, что она как ребенок, страшится темноты и никогда не задувает свечи на ночь. – Я рядом, как всегда.
-Спасибо тебе.
Каждое утро тюремщик, совершавший обход видел одну и ту же картину, которую он ни как не мог понять – польский заключенный спал на полу, у стены, противоположной
той, у которой находилась койка. Даже теперь, когда наступили промозглые ночи петербуржского ноября.


P.S,-я не наркоман и понимаю,что щелей в казематах,через которые так свободно могли бы общатся люди-нет.И что вроде как Елизавету,держали в другом подвале я тоже припоминаю из документалки.НО...пишу по мюзиклу.Точнее пляшу в своих мыслях от него.